Упрямый рыцарь - Страница 9

К оглавлению

Глупости все это. И нужно с этим заканчивать.

Сейдж откашлялась.

– Мне кажется, я сама виновата.

– Это я виноват. Я вас напугал.

– Я не хотела вас разбудить. Я… Просто я не могла заснуть.

– Плохие сны?

Она покачала головой:

– Нет. Не могла заснуть, и все.

– Я тоже.

– Ничего удивительного. Этот диван…

– Дело не в диване.

Его голос прозвучал низко. Хрипло. Она не отрываясь смотрела на Калеба. А потом медленно, очень медленно начала краснеть.

Сейдж поняла, что он имеет в виду. Это она не давала ему спать. Как бы он отреагировал, если бы она призналась, что с ней было то же самое?

Ее сердце пропустило удар. Их глаза встретились.

Калеб быстро встал на ноги.

– Я почти закончил. – Голос его звучал отрывисто. – Теперь осталось высушить и забинтовать.

– Не нужно бинтовать.

– Нужно. Бинты в аптечке?

Сейдж вздохнула:

– Да.

Не было никакого смысла спорить с ним. Ее рыцарь был непреклонен. Надо признать, это замечательное качество, особенно если все его внимание отдано ей.

Прежде этого никто не делал.

За исключением Дэвида, конечно. Иногда. Но это не одно и то же.

С этим человеком Сейдж ощущала себя в безопасности. Более того, он заставлял ее чувствовать себя желанной, что было попросту нелепо. Он – абсолютно чужой человек.

Тем не менее именно такие эмоции возникали при общении с ним.

Калеб достал из шкафчика бинт, разорвал упаковку и снова занялся ее ногой.

Его прикосновения были нежными, осторожными. Движения – плавными и неторопливыми. Это удивляло Сейдж, учитывая габариты и то, как он разделался с негодяем, напавшим на нее.

И он сосредоточился… на ее порезе.

Он всегда такой?

Он так же сосредоточится на занятиях любовью?

Сейдж застонала. Калеб поднял голову:

– Больно?

– Нет.

– Точно?

Она кивнула, хотя уже ни в чем не была уверена. Каким образом этот человек за один вечер сумел перевернуть всю ее жизнь?

Она хотела прикоснуться к нему.

Протянуть руку. Погладить волосы. Волосы у него были короткие. Иссиня-черные.

Как хорошо было бы прикоснуться к его лицу. Провести пальцами по высоким скулам, тонкому прямому носу, чувственному рту.

Ей хотелось заглянуть в его глаза. Какого они цвета? Синие? Черные?

А ресницы? Цвета сажи. Густые. Длинные.

Женщина за такие ресницы способна пойти на что угодно.

Ее снова окатила жаркая волна. Она что, сошла с ума? Это не в ее привычках – привести в дом незнакомца и фантазировать, как она занимается с ним сексом…

– Не надо, – проскрежетал Калеб.

Сейдж моргнула. И почувствовала, как в горле застучал пульс. Он наблюдал за ней. Его глаза сузились, рот сжался.

– Вы слышите меня? Я сказал, что не надо так на меня смотреть.

Напряжение в крошечной ванной стало почти осязаемым. Это было предупреждение.

«Я не знаю, что вы имеете в виду», – самый простой ответ, особенно если произнести это не с провокационной, а с девичьей невинностью.

Сейдж была актрисой. Неплохой актрисой, несмотря на малое количество ролей в ее резюме. Она могла бы заставить Калеба поверить ей.

К черту!

– Как не смотреть? – поинтересовалась она без какой-либо невинности в тоне. То было честное признание женщины в том, чего она хочет.

Он издал звук, похожий на отчаянный стон.

– Сейдж… вы понимаете, что делаете?

«Нет, – прошептала она. – Но я знаю, чего хочу».

Глаза Калеба стали черными, как безлунная ночь. Он потянулся к ней – или она потянулась к нему, – но когда она встала, то оказалась в его объятиях.

Он поцеловал ее. На этот раз – жадно.

Его язык искал вход, и она уступила. Она жаждала его страсти. И он дал ей это. Без колебания. И без предупреждения.

Он был мужчиной, которого она хотела познать, – мужественным, горячим, требовательным.

И ей нравилось это.

Руки Сейдж обвили его шею. Калеб приподнял ее и прижал к себе. Ее бедра соприкасались с его бедрами.

Она от удовольствия поджала пальчики на ногах, а когда его губы оставили ее, уткнулась лицом ему в шею.

– О боже, – пролепетала Сейдж. – О боже, Калеб…

– Ты уверена? – хрипло спросил он.

– Да. Да. Да…

Мужчина подхватил ее на руки и понес в спальню. Возле кровати он отпустил Сейдж, и она начала снимать рубашку.

Он удержал ее руки и поцеловал их:

– Я хочу сам тебя раздеть.

Он так и сделал. Медленно.

Сейдж ощутила поцелуй ночного воздуха на своей груди, потом жар рта Калеба и вскрикнула от шока, пронзившего ее тело.

Она принялась расстегивать его рубашку.

Он тряхнул головой:

– Нет. Не сейчас. – Засунув пальцы под резинку ее брюк, Калеб спустил их вниз.

Как она красива!

Высокая грудь. Узкая талия. Бедра, округлые и плавные. Длинные стройные ноги. И в самом интимном местечке масса золотистых кудряшек, ожидающих ласки.

– Сейдж, ты изумительна…

Она снова потянулась к нему. Пуговицы на его рубашке были наполовину расстегнуты. Она расстегнула остальные, не отводя взгляда от лица Калеба. Горячечный блеск его глаз разжигал в ней пламя.

Он сбросил рубашку. С легким стоном удовлетворения Сейдж провела руками по его мускулистым плечам, груди, рельефному прессу.

Калеб привык заботиться о своем теле – играл в футбол, участвовал в тренировочных сборах, когда работал в агентстве, ездил верхом. Он делал это потому, что верил: это помогает ему оставаться сильным, ну и, разумеется, из мужского тщеславия.

Сейчас ему почему-то пришло в голову, что он делал это для нее, для женщины, которую и не предполагал когда-нибудь встретить.

Сейдж занялась его ремнем и молнией.